Вcе, чтo делаетcя на планете: oт гвoздя, хижины и дo кocмичеcкoгo кoмплекcа — начинаетcя c чиcтoгo лиcта. Прoект — итoг вcех размышлений и техничеcких вoзмoжнocтей на урoвне графичеcкoгo решения. Величайшим oткрытием, наравне c кoлеcом и добыванием огня, явилcя первый чертеж.
В cовременном понимании проект намного шире и глубже, чем проcто разработка техдокументации. Проект шире и глубже концепции, программы, плана. Он, проект, включает их в cебя, перемалывает и реализует — от замыcла до результата и его последствий. Проект — это фактически сверстанный, просчитанный, изображенный — каким должен быть и будет по сути — объект. Остается только воплотить его в натуру, оживить технологически. Впереди — прохождение проекта, утверждение, поиск ресурсов, деловитость планерок, скрежет механизмов, поставки по графикам материалов и конструкций, шквальный мат и ветер, тепло послесменного балка. Корректировки проекта, напор строителей и заводчан на жесткие проектные позиции, нахождение компромисса (с запахом валерьянки, водки и привкусом валидола).
Рабочий вариант проекта истреплется в лохмотья. Проект обретет контуры реального объекта. Но решающих подписей под актом Госкомиссии не будет, пока комплект откорректированного исполнительного проекта не ляжет по реестру в архив. Решающие его документы — с грифом «Хранить вечно». Он будет потом не раз корректироваться. В случае аварии, реконструкции и даже ликвидации объекта первым на стол комиссии вос-требуется проект. И он, как правило, определяет решение проблемы, а то и человеческие судьбы.
Такова схема. В идеале. В реальности Норильский комбинат возводился и так, но изначально, да и в дальнейшем, — вопреки схеме.
В основе реализации проекта «Норильский комбинат», как и любого крупного промкомплекса в условиях социалистической системы, лежало высокое политическое решение. В идеале — трансформированное и оформленное затем через Госплан, Нарком-фин, Госснаб в отдельную строку Нархозплана, имевшего силу Закона. Важнейшим звеном в этой цепи были выбор и роль генерального проектировщика.
Но политическое решение рождается не на пустом месте, а на стыке инициатив, задач, интересов, амбиций, конфликтов и многоходовых маневров, инициируемых снизу предложений, схем и вариантов, что изнач&пьно сводится к одной цели — дойти, достучаться до верхов. Убедить, обосновать, пробить это решение.
К политическому решению путь был тернистым. Уточним еще раз ситуацию тех лет. Переведенное в 1929 году из Москвы в Иркутск Всесоюзное акционерное общество «Союззолото» первично ориентировалось в Норильске на платину. Никель, медь и даже уголь были в то время сопутствующими. 22 апреля 1930 года на базе затребованных материалов Геолкома в Ленинграде, под эгидой объединения «Цветметзолото», состоялось совещание по норильской проблеме. В его итоге была создана Норильская экспе-диционно-промысловая контора (НЭПК) с долголетней производственной программой.
Но и у начавшего в районе Норильска работу руководства НЭПК (в обиходе именуемой Промконторой) не было единой позиции по развитию этих работ. Главный инженер Пром-конторы В.А.Плетнев предлагал, не отклоняясь от заданного Государственного плана, формировать подготовку месторождения к эксплуатации и добыче, скорейшему получению товарной руды и металла. Начальник Геолого-разведочного бюро (главный геолог) А.Е.Воронцов настаивал, не распыляя сил, не развивать подготовку к эксплуатации, за счет чего сконцентрировать силы и развернуть широкую геологическую разведку с перспективой на будущий большой комбинат. Но это влекло срыв уже заданного Государственного плана, являвшегося составной частью плана Главцветметзо-лота.
Руководство Сибцветметзолота, заслушав в Иркутске В.А.Плетнева и А.Е.Воронцова и признав убедительность доводов каждого, не смогло принять однозначного решения. Как бы ни были предпочтительны доводы и позиция Воронцова (месторождение в разведке еще «сырое», нет проекта и даже технологии, нет инфраструктуры: жилья, дорог, энергохозяйства, трудовых ресурсов...), план Промконторы и Иркутского главка не мог расходиться с планом столичного Главцветметзоло-та. Решено было направить заместителя АО «Сибцветметзолото» Гулина, а также Воронцова и Плетнева в Москву.
После ознакомления в Наркомтяж-проме с норильскими материалами, проработки их в ВСНХ Г.К.Орджоникидзе отдал распоряжение:
— горно-эксплуатационных работ в Норильске пока не начинать;
— все силы экспедиции (Промконторы) переключить на геологическую разведку и строительство жилья;
— усилить норильскую экспедицию финансовыми ресурсами, людьми, оборудованием и транспортом.
Совещание в Иркутском АО «Сибцветметзолото» 4 февраля 1931 года решило:
«В связи с изменением направления работ Норильской промконторы и предстоящим строительством в Норильске горно-металлургического комбината Норильскую промконтору именовать в дальнейшем «Норильскстроем».
Главной задачей Норильскстроя является подготовка рудной базы ГМК. <...>
Начальником Норильскстроя назначить т. Зарсмбо.
Поручить геологу Воронцову заключить договора с институтами «Гинцвстмет» и «Механобр» на исследование содержания, обогатимости и технологии извлечения металлов и.$ норильских руд.
Утвердить ассигнования на 1931 год— 1075000 руб., в том числе: на геологоразведочные работы и НИИ — 468000 руб.; на капстроитсльство — 473000 руб.»
(Архив НГМК, опись 85 д. 1, стр. 248)
Казалось бы, перспектива вполне определена. Впрочем, в 1931 году Норильск был скорее отдаленным географическим понятием и фактически состоял из нескольких палаток, рубленых домов и бараков.
И хотя в протоколе упомянутого совещания Цветметзолота в Иркутске от 22 апреля 1930 года было записано: «...разработать промзадание и эскизный проект рудников и переработки норильских руд с двумя вариантами: первый — на самом месторождении и второй — в селении Игарка», — можно поразиться провидению иркутян. Мало того, что они явно превышали свои полномочия, но о каких реальных проектных контурах Норильского комбината в 1930 году могла идти речь, если тоннаж Енисейского флота был незначительным, Севморпуть едва осваивался, а население в Дудинке — самом значительном на Таймыре поселке — в 1926 году составляло всего 246 жителей, со стариками и детьми?
***
Важным и противоречивым этапом в одолении проблемы и дистанции был период 1931—34 годов. Трудно предсказать, сколько природным кладовым Норильска, уже наработанной аналитике по разведанным в то время рудам оставаться втуне, если бы не развернутая в тот период энергичная атака («Даешь большой Норильскстрой!») пионеров тогдашнего Норильска (Воронцова, Зарембо, Плетнева и других) на государственные верха.
Совместным Постановлением ЦК ВКП(б) и СНК от 23.06.1935 № 1275-198 ее предписывалось:
...к строительству Норильского никелевого кс ната приступить в текущем, 1935-м, году...
6. Обязать НКВД:
Закончить в 1935 году все изыскания в Норн и научно-исследовательские работы, перед 1.01.36 г. Союзникельоловопроекту геологичес^ териалы с утвержденными запасами, данные пс рогеологии, флюсам и строительным материа/ результаты работы научно-исследовательских ор заций по опытному обогащению руды и металл ческой плавке.
7. Обязать НКТП:
а. Обеспечить окончание проектирования комбината к 1 августа 1936 года. Для чего в ее Союзникельоловопроекта выделить специал проектную группу, обеспечив ее лучшими кадра)
в. Выделить в распоряжение Наркомвнуделал точное количество специалистов, необходимы строительства комбината.
г. Обеспечить научно-техническую консул Krai экспертизу ведения работ по строительству.
Механизм реализации проекта был запущен. События развивались стремительно.
Уже 2 июля 1935 гола караван с пассажирским флагманом «Спартак» (до революции «Сокол», принадлежавший купцу Гадалову, отработавший на Енисее до шестидесятых годов и дослужив-»почти ший на плаву общежитием первостро-итслям Красноярской ГЭС) высадился во главе с В.З.Матвеевым в Дудинке.
На шершавом листе в амбарной книге его первая собственноручная запись:
ПРИКАЗ № 1
по Норильскому строительству п. Дудинка 2 июля 1935 года
Сего числа вступил в исполнение обязанностей в качестве начальника Норильского строительства и ИТЛ НКВД СССР.
В. Матвеев
Проект: исходные данные
Генеральным проектировщиком норильского комбината был определен СНОП — Ленинградский институт «Союзникельоловопроект».
Перед проектировщиками была поставлена редкая по сложности задача — увязать технологическую, транспортную, энергетическую и социальные схемы в едином блоке проектной документации — от базовых решений до рабочих чертежей. В самом деле, редкая по тем (да и по нынешним) временам отдаленность, короткая речная и морская навигации являли непростую проблему. Обогатимость руд при их разнородности оставалась на стадии принципиальной возможности — без ясной и предсказуемой на финише технологической схемы по разделению концентратов на никелевый и медный, что влекло неотработанные технологические проблемы и регламенты.
Плюс: неясность путей извлечения кобальта, драгоценных и редкоземельных металлов; отсутствие строительных мощностей, базы стройматериалов и механизации; сама площадка на вечной мерзлоте в заполярном экстремальном климате; нестыковка производственных, градостроительных и социальных проблем — было над чем думать, что решать, считать и чертить.
Изначально было решено расчленить, разветвить объемную задачу. Принимая на себя в рамках генпроекта горную, технологическую и социально-градостроительную части проекта, СНОП привлекает на субпроектные работы ленинградский Теплоэнерго-проект (ЛенТЭП — проектирование генерирующей энергомощности), Жел-дортранс (проектирование железной дороги Дудинка—Норильск), Механобр и Ленинградский горный институт (обогащение и научные исследования) и некоторые другие научно-проектные коллективы.
Генеральная технологическая схема была сформирована СНОПом и Союз-никелем на следующих базовых принципах:
— в Норильске сосредоточивается горнодобывающий блок, обогатительный и металлургический переделы, конечным продуктом которых являются полуфабрикаты с максимально возможной концентрацией металлов — никелевый файнштейн и медный штейн;
— доработка этих продуктов (электролиз) с получением товарных никеля и меди осуществляется на «материке»: по первоначальному решению — в Красноярске, где планировалось построить аффинажный завод с электролизными и аффинажными мощностями—с последующим извлечением драгметаллов. Затем, в стадии пред-проектной проработки, электролиз был переориентирован на Мончегорск, с доставкой туда концентратов из Норильска по Севморпути в летнюю навигацию.
Под эту схему в Норильске проектируется жилой поселок с первичной оптимальной численностью и инфраструктурой (первоначальная численность 2000 человек с последующей корректировкой) для расселения «сезонно работающих в течение от одного до трех лет, молодых, исключительно здоровых мужчин» с последующей их курортной реабилитацией (Крым—Кавказ) длительностью до шести месяцев.
Проектирование транспортной схемы исходило из планируемого грузооборота, реальных географических условий, сроков речной и морской навигации и состояло в необходимости развития, строительства и обустройства портового хозяйства в Дудинке, Красноярске и Мурманске, формирования и роста тоннажа флота. Предусматривался внутриплощадочный транспорт комбината: железнодорожный, тракторный, гужевой и автомобильный (как вариант — канатно-подвесной).
Транспортная авиация предусматривалась в качестве ограниченного вспомогательного средства грузовой и пассажирской связи с Красноярском.
Энергетическая схема предусматривала проектирование локальной, энергосистемы на базе местных месторождений каменного угля. Ее генерирующую основу должна была составить теплоэлектроцентраль (ТЭЦ), а также система трансформации и передачи электроэнергии.
Водоснабжение комбината предусматривалось из местных источников.
Канализация промышленных и бытовых стоков, утилизация промышленных и бытовых отходов, бытовое обслуживание, сеть торговли и здравоохранения и многое другое предполагалось проектировать в рамках действующих норм и правил в рабочем порядке.
Но все эти верные в основе базовые принципы уже на старте входили в противоречие с реальностью. Практически численность строителей всегда кратно превышает число еще не существующих эксплуатационников. Расселение строителей, организация и жизнеобеспечение с одновременной подготовкой эксплуатационных кадров требуют больших усилий и затрат. Лагерный поселок Норильск уже никак не стыковался с его вахтовой, по замыслу, схемой.
Но если любой проект не только в политическом, но и в инженерном смысле запускается в дело «сверху» (сбор нагрузок, аппаратурная компоновка технологии в плане и по вертикали, выбор оборудования, формирование каркаса, инженерных трасс), то строительство начинается «снизу» — с нулевого цикла, то есть с фундаментов, закладываемых, как правило, ниже «нуля», за который условно принимается отметка (уровень) чистого пола первого этажа. А на бумаге нулевой цикл оформляется, как правило, в «хвосте» строительной части единого проектного процесса. Это в идеале. На практике нередко приходится с известной долей риска ставить проектный процесс с ног на голову (строители ждать не могут), и решают здесь опыт, чутье и смелость проектировщика...
История проектирования Норильского комбината и города в то время не имела аналогов.
По мировой практике подобные проекты, наряду со всеми исследованиями, требуют значительного времени и труда широкого круга классных специалистов. Ленинградцы стремились сделать проект профессионально. Затяжные споры велись по широкому кругу социальных и инженерных проблем технологии и строительства. Время стремительно истекало.
И в самом Норильске дела обстояли далеко не блестяще. Если допустить, что необходимая для развертывания основных работ документация была бы пусть не к 1936-му, но к 1938 году уже разработана, утверждена и доставлена, реализация ее в заданные сроки была бы весьма сомнительна.
Сегодняшним норильчанам трудно представить то время: заключенные, большинство вохровцев и вольнонаемных жили в палатках, многих одолевала цинга...
Квашеная капуста и «хвойный» квас были спасением от цинги. Ситуация, что называется, на грани...
Наряду с «призывом» и притоком лагерного контингента, кадровая служба НКВД под своей эгидой ведет на материке отбор и формирование вольнонаемного инженерного состава Норильскстроя. Как правило — из молодых специалистов.
В 1936—38 годы в Норильск прибывают И.М. Перфилов, Л.А. Савва, К.Д.Васин, А.Е.Шаройко, З.П. Зара-петян, А.А. Никонова, П.В. Кавенкин, К.И.Ярцев, С.П.Агафонов, Г.М.Баска-ев и другие. Судьба каждого из них по-своему знаменательна и уникальна, они явились комсомольским катализирующим звеном в становлении Но-рильскстроя и комбината. Но одному из них была уготована важнейшая роль в проектной норильской эпопее.
Что мы знаем сегодня о нем, Александре Шаройко?
Из свидетельства современников «У нас в Норильске в сороковые года бытовала версия, что Александр Шаройко — потомок каких-то южных князей. Что и говорить: выправка, взгляд, манеры являли породу, выходца «голубых кровей».
Строго секретно. (Архив НГМК)
По материалам личного дела
№ 1880 (184) НКВД
Шаройко Александр Емельяновым. Год рождения 1911, место рождения — Ялта Крымской АССР. Семья — многодетная, отец — дорожный мастер на станции Симферополь, с переводом в Среднюю Азию — на станцию Сарабуз.
Вследствие тяжелого материального положения семьи «горскому князю», рослому и выносливому, пришлось с 14 лет батрачить в кулацких хозяйствах крымских колонистов, помотаться с семьей за отцом по Средней Азии. Живой, строптивый, жилистый хлопец не раз взмок на сарабузской мельнице, прокоптился и пропотел на кирпичном и литейном заводах, где наряду с трудолюбием проявил общественную активность и темперамент, которые были замечены: там же началась его выборная комсомольская и профсоюзная работа.
По окончании рабфака направлен в Ленинградский горный институт, где проявил себя отличным студентом и активным общественником.
После окончания института - работа в обогатительном отделе Союзни-кельоловопроекта (СНОП) над проектом Норильской обогатительной фабрики. Женитьба.
Но в начале 1937 года его вызвали в столичный главк. И вернувшись домой в Ленинград, Александр Шаройко поставил жену перед фактом, что дал согласие и уже получил направление на работу в дальнее Заполярье, в романтический Норильск.
Милица Сергеевна, жена А.Е.Шаройко:
У нас в Ленинграде было так плохо с жильем, что терять было нечего, а на Севере приобрести могли.
Не квартиру, но хоть бы комнату. Норильск рисовался, когда мы туда ехали, и вправду романтическим, уютным. ..
Приехали мы пароходом в июне 1937 года. В поселке — цветы, теплынь, к входным дверям — тропинки среди остатков снега. Первый день мы провели в так называемом гостевом бараке. Там, в комнате, еще четырнадцать человек ночевало. Затем нам с Александром выделили место в мужском общежитии, в комнате, где квартировали еще шесть мужчин. Я ждала нашего первенца Сергея. Правда, наши соседи уходили на работу очень рано и возвращались поздно. Я понимаю, они старались сделать мне жизнь полегче.
Начальник Норильскстроя Владимир Зосимович Матвеев знал о нашем положении и неудобствах. Но так жили многие... В поселке тогда было всего полтора десятка домов, скорее бараков, остальное — палатки. Там стояли буржуйки, и от них в форточку выводилась труба. Печку топили непрерывно: только погаснет — вползал холод...
Однажды утром я одна осталась, пришел Матвеев. Поздоровался, сел на табуретку, вздохнул: «Все думаю, как вам помочь с жильем». И вскоре дал указание Антонову, заму по быту, выделить нам комнату в одном из недостроенных домов. Радости не было предела!
Только муж: пришел с работы, мы сразу же — выбирать комнату. Выбрали, снег выгребаем наружу, в пустое окно, чтоб скорее просохло. Крыши еще и не было. А в июле, когда дверь навесили, переехали. Счастливее того новоселья не припомню. А из мебели — железная казенная кровать, два стула, колченогий стол. Тумбочки, кажется, не было. Зеркало чудом досталось... А что без крыши — так и впрямь «романтично», благо лето 1937 года стояло теплым — так мы и прожили его без крыши.
По прибытии в Норильск Александр Шаройко вместе с другими молодыми специалистами сразу — в круговорот дел. Основная работа — рядовой инженер бюро главного обогатителя, затем — в отделе главного механика. Вскоре избран в окружком комсомола, председателем Комитета профсоюзов работников цветной металлургии, добычи золота и платины.
Зима все поставила на место: забытый богом поселок в стылой тундре, вокруг него — балки, скученные бараки лагерей, подконвойные колонны заключенных. Но у зеков — своя жизнь, у вольных — своя. И жизни эти туго сплетались в Норильске.
В 1935 году начались строительные работы. Сама жизнь потребовала создания на площадке двух небольших проектных групп — для проектирования первоочередных объектов. Первая группа занималась допроектированием и корректировкой документации объектов железной дороги. Вторая группа во главе с инженером Жарковским занялась проектированием объектов Промплощадки. Положение группы Жарковского было сложным. Не зная, где возникнут основные цеха комбината и где пройдут основные трассы, проектировщики решали вопросы размещения временных сооружений так, чтобы они потом не тормозили строительство постоянных сооружений и не подлежали сносу.
Помимо основной проектной строительной группы бюро, возглавляемой В.П.Бусыгиным, на площадке был организован ряд специальных групп по проектированию опытной обогатительной фабрики, кирпичного завода, группа изыскания и проектирования грунтовых дорог, электромеханическая.
Все они непосредственно подчинялись в то время главному инженеру комбината А.Е.Воронцову и не были объединены, по свидетельству А.Е. Шаройко, в комплексный отдел.
Впоследствии отдельным приказом Матвеев назначает А.Е.Шаройко руководителем проекта обогатительной фабрики.
Сам факт создания Матвеевым проектного бюро, из которого впоследствии сформируется проектная служба стройки и комбината, многое высвечивает и ставит на свое место...
Перелом
Начавшийся 1938 год для всех был тревожным. Проекта комбината нет, и ясно, он будет не скоро. Последний договор на проектирование заключен со СНОПом только 2 февраля 1938 года. Стройка первой очереди комбината не то что провалена, но всерьез не начата.
Начались аресты. Арестованы все заместители Матвеева...
В конце апреля прилетел Завенягин.
Разбираясь в обстановке и на месте поняв истинную реальность ситуации, Завенягин инициирует и настаивает перед Москвой отодвинуть срок пуска никелевого производства на 194] год или даже начало 1942 года. Но Наркомат не принимает никаких доводов: никель нужен как можно скорее!
Завенягин выходит в Наркомат с конкретными предложениями:
1. Отодвинуть срок пуска первой очереди никелевого завода на 1942 год.
2. Не ожидая окончания проектирования строительства никелевого (Большого металлургического) завода, построить в кратчайший срок временный Малый металлургический завод, на котором отрабатывать технологию производства никеля.
3. На базе этого металлургического завода в наступающем 1939 году начать производство металлов как товарной продукции.
В сентябре 1938 года Завенягин радирует из Москвы в Норильск:
«Наши предложения наркомом одобрены и внесены в правительство. Оборудование и дефицитные материалы придется завозить зимой из Красноярска. Благородные металлы и медь должны быть даны в 1939 году. Надо начинать добычу из Сотниковской штольни и пока накапливать запасы, а к концу года начать плавку».
Завенягин выходит с инициативой, невероятной по смелости и ответственности: проектирование и строительство комбината вести одновременно, генеральное проектирование начать с нуля и осуществить силами самого Норильскстроя.
Но в мае 1938 года начальник еще не существующего Норильского комбината Авраамий Павлович Завенягин докладывает Наркомату:
«Положение стройки хуже, чем известно из отчетов. Проекты СНОП составлены безграмотно, по ним нельзя строить ни одного из цехов комбината... Для создания перелома приняты меры: очищено 100 км железнодорожного пути. Ежедневно изготавливаются и устанавливаются вдоль выемок 1,5—2,0 км щитов. Движение продолжает прерываться заносами, но рыхлый снег рассчитываем быстро убрать. Усилия сосредоточены на переброске из Дудинки не менее 15—20 тысяч тонн грузов. Майский план по строительству увеличен вдвое».
Впоследствии в Норильске будет создана и эффективная система снего-борьбы, а в тридцатых годах вопрос деятельности, быта и самого факта существования людей в районе Норильска оказался чрезвычайно сложным и спорным.
Технологическая потребность в воде в Норильске была огромной: без необходимых ее ресурсов, даже при наличии руды и угля, комбинат строить было нельзя. Гидрологические запасы норильской водной системы были огромны, но это была вода «в разливе», а для того чтобы этой воде работать технологически, предстояли гидрологические изыскания, громадные гидротехнические работы и строительство водоводов. Был период, когда питьевая вода развозилась по домам на лошадях, по 10 копеек за ведро. И впоследствии, вплоть до 50-х, бытовой водоразбор на все — от чая до мытья, стирки — очень многими норильчанами осуществлялся из уличных колонок.
Но, наряду с водяной проблемой, не было главного — ясной инженерно-социальной концепции в структуре «комбинат — город». Не было узловых и рабочих решений по рудной, угольной, энергетической базам. По-прежнему не было решений по обогащению, хвостохранению, инженерным сетям, заземлению, фундированию, технологии строительных работ в условиях Заполярья.
Наряду с перечисленными, была масса других проблем, что подтвердило и определило в Ленинграде исходное решение СНОПа: в соответствии с решением СНК проектировать комбинат, исходя из балансовых запасов руды на 5000 (затем на 10000) тонн товарного никеля в год; готовая продукция комбината — файнштейн — транспортируется «на материк» для получения чистых металлов.
Проведенные, по инициативе Но-рильскстроя, под руководством инженера В.Ф.Туммеля изыскания выбранной СНОПом площадки под строительство Большого металлургического (никелевого) завода дали неожиданные результаты. Более глубокие, по сравнению с первыми, разведочные скважины вскрыли под плотным гравийно-песчаным наносом на глубине 12—15 метров слой льда мощностью до 20 метров. Площадку забраковали, изыскания были перенесены восточнее, где топографические условия были гораздо хуже. Вскоре были спрогнозированы и уточнены увеличенные рудные запасы, что меняло мощность завода по металлу.
Проектная численность города, первоначально определенная в 2000 человек, возросла вскоре до 25000 человек, затем — до 32000, что в корне меняло идеологию, выбор площадок, дислокацию города, трассировку коммуникаций и их обустройство. «Летели» все сроки.
Проектирование завода и города приходилось начинать сначала...
Борьба за проект
СНОП уже полным ходом разрабатывал свой технический проект комбината, когда из Норильска поступили принципиально новые предложения по проекту. Проектировщиками СНО-Па они были изучены и... отклонены.
Но позиция Завенягина и норильских проектировщиков определенна и бескомпромиссна: необходимо (вопреки совместному постановлению Политбюро и СП К!) проектировать и строить комбинат в Норильске с полным циклом — на выпуск готовых металлов. Аргументами являются экономические расчеты на основе анализа военно-политической обстановки и технико-экономического потенциала отрасли.
Настаивая на форсировании выпуска технического проекта, Завенягин срочно добился распоряжения заместителя Наркома тяжелой промышленности П.В.Кузьмина о переносе сроков выдачи технического проекта с 15.07.38 на 01.10.38.
Из СНОПа ответили:
«<...> Наличие такого распоряжения при одновременной задержке представления исходных данных заставило нас немедленно обратиться к начальнику ГУЛАГа НКВД тов. Плинеру.
Было созвано совещание в ГУЛАГе 23 мая сего года, которое не дало никаких практических результатов.
На стороне СНОПа — мнения крупнейших ученых страны и пусть небольшой, но собственный опыт. В Мончегорске по проекту СНОПа завершается строительство комбината, на опытной установке отработана технология. Основное производство запущено 10.10.1938 г., 23.02.1939 г. товарный металл пошел на розлив в изложницы.
После совещания, вместо представления исходных данных от Управления строительства, последовал ряд необоснованных предложений, дезорганизующих проектирование.
Кроме того, Управление строительства начало вмешиваться в оперативную работу по проектированию, давая, минуя СНОП, непосредственные указания ТЭПУ и Проектэкскавации, нарушая тем самым Постановление СЯК от 26 февраля с.г.
Обо всех указанных ненормально-стях был поставлен в известность ГУЛАГ НКВД, который указал нам, что все вопросы проектирования будут разрешены по приезде в Москву начальника Норилъскстроя тов. Завенягина.
Приезд начальника Норильскстроя не внес ничего нового. Требуемые исходные данные им не были представлены. Контрагентам по-прежнему даются указания помимо СНОПа.
Считая, что последнее совершенно недопустимо, так как повлечет за собой отсрочку пуска комбината против сроков, установленных Правительством не менее чем на год, мы вынуждены принять решение об окончании проектных работ на основе имеющихся данных, ведя разработку проекта в соответствии с утвержденным проектным заданием.
Последнее обусловит необходимость внесения в дальнейшем некоторых коррективов в выпускаемый проект, а также и в стадии рабочего проектирования, для чего необходимо будет организовать в Норильске филиал СНОПа.
И.о. управляющего
Бирулин A.M.
И.о. главного инженера
Диомидовский Д.А.»
Серьезным расхождением у нориль-чан со СНОПом был вопрос о добыче руды открытым способом. Это потом, когда открытые горные работы на комбинате позволили на 90 процентов механизировать труд рабочих, дали значительный эффект по выработке, себестоимости, позволили на тех же рудных полях отработать дополнительно многие миллионы тонн руды, вопрос этот вроде бы стал ясен. А тогда споры велись на серьезном руководящем и инженерном уровне.
И здесь СНОП занял принципиальную инженерную позицию:
«Народному комиссару внутренних дел тов. Ежову НИ.
В 1936 году Союзникелъоловопроектом был составлен технический проект разработки Норильского комбината. Экспертизой, организованной ГУ-ЛАГом НКВД, был одобрен и рекомендован к утверждению.
В составлении проекта, помимо коллектива СНОПа, принимали участие проф. Трушков К.И. и горный инженер БричкинА. В. В экспертизе принимали участие проф. Цимбаревич, проф. Прокофьев, горные инженеры Морозов, Ярцев и другие.
Проектом 1938 года были учтены изменения в запасах месторождений, элементах их залегания, а также замечания экспертизы, но основные принципиальные решения проекта 1936 года оказались верными и для новых условий.
К концу проектирования от вновь назначенного начальника Норильскстроя т. Завенягина А.П. был получен ряд предложений в горной части: заменить узкоколейный транспорт ширококолейным, принять открытые работы с тяжелой механизацией и другие. Предложения эти, по мнению т. Завенягина, должны дать экономию в 250 миллионов рублей.
Этим вариантом проекта подсчеты т. Завенягина не подтверждаются. Наоборот, открытые работы являются более дорогими».
И далее по пунктам — обстоятельная инженерно-экономическая критика, поскольку:
— суровые условия не гарантируют бесперебойную работу рудников даже в течение 8 месяцев;
— открытые работы разрабатывают всего 20 % запасов;
— значительный объем вскрыши по скале требует мощных импортных экскаваторов (до 01.04.39), развитой сети ширококолейных ж/д путей, импортных тяжелых электровозов, думпкаров, отвального оборудования, что, в отличие от подземной разработки на отечественном оборудовании, не обеспечивает мощности по добыче руды к правительственным срокам пуска комбината;
— недостаточность энергомощностей.
По указанным соображениям СНОП считает нецелесообразным применение открытых работ...
«<...> Считая неправильным это решение ГУЛЛГа НКВД, просим Вашего распоряжения о немедленной организации технической экспертизы по проекту горных работ Норильска.
И.о. главного инженера Союзни-келъоловопроекта Диомидовский
И.о. главного инженера проекта Норильского комбината Дроздов
И.о. начальника горного сектора Ревазов»
Обратите внимание: год 1938 — новый нарком, новый начальник ГУЛА-Га, новый начальник Норильскстроя. Руководят СНОПом «и.о.», и подпись под письмом Н.И.Ежову с критикой подчиненного ему ведомства — не подпись ли под своим приговором? Не струсили — подписали...
СНОП считал также, что надо строить и вводить комбинат полностью, за-цело. Жизнь вскоре подтвердила правоту норильчан, которые настаивали: необходимо и целесообразно вводить рудники по богатым рудам, металлургический завод, ТЭЦ, ремонтные предприятия и начинать выплавку металлов из богатой руды. А обогатительную фабрику строить потом.
Широким фронтом велись геологические работы. Они показали, что запасы руды за счет доразведки нового месторождения увеличиваются многократно. В связи с этим Норильскстрой выходил с ходатайством об увеличении мощности комбината в два- два с половиной раза против предусмотренной Постановлением Правительства от 23 июня 1935 года... Норильскстрой брал на себя новые трудности и новую долю ответственности.
Нарком Н.И.Ежов эти доводы но-рильчан принял... под личную ответственность Завенягина!
Правительство согласилось с доводами Завенягина и его соратников, и генеральное проектирование всего комбината было передано Норильск-строю.
Завенягину нужен был инженер, способный взять на себя груз и ответственность проектирования комбината. Не исполнитель чужих замыслов, но инженер со своими или позитивными чужими, но до конца отстаиваемыми идеями. Инженер незаурядного ума, силы характера, волевой, смелый, склонный к отчаянному, но не авантюрному риску. Имеющий вкус к организаторской работе, к длительному и планомерному рабочему напряжению. Инженер, сочетающий бескомпромиссную твердость с терпимостью, страсть в работе с коммуникабельностью и даже личным обаянием. Неточный выбор, учитывая возможные последствия того непростого времени, исключался совершенно, и суть была не только в судьбе отдельных лиц.
Кол-во просмотров: 16164
